Она уверена в себе и полна чувства собственного достоинства, пишет журнал «Звезды и советы». Но у каждого из нас есть нечто, о чем мы страшно сожалеем. Тайная боль, давняя вина… У каждого! И у нее тоже.
Лариса Гузеева вообще человек очень искренний и открытый. Кажется, вся на виду! Но нет… О некоторых вещах она хоть и говорит предельно откровенно, но никогда, ни при каких обстоятельствах их не анализирует, не «разбирает» на психологические нюансы. Видимо, потому что некоторые из этих «вещей» до сих пор — открытая рана. До сих пор саднит и мучает. Например? Например, трагическая судьба младшего братишки…
«Брата люто ненавидела»
Лара была еще школьницей, когда в их семье появился еще один малыш…
— Я чувствовала себя несчастной, — вспоминает она. — Мама родила мне маленького брата Олежку, которого я люто ненавидела и считала виновником всех своих бед.
Ну представьте: эту девочку все холили и лелеяли, а она вдруг получает такой «подарок» — младенца, который становится для семьи центром вселенной. Девочке говорят, что она теперь — старшая, должна присматривать за малышом, помогать маме. Должна поступаться какими-то своими интересами в пользу нового члена семьи.
А Ларе хотелось, чтобы единственным любимым дитем по-прежнему была она. Делиться этой привилегией с каким-то Олежкой — пищащим, беспокойным, требующим постоянного внимания… Господи, лучше бы его не было!
Похоронный кошмар
«Бойтесь своих желаний — они могут исполниться». Все случилось в одночасье…
— Мама крутилась по хозяйству, — вспоминает Лара. — Стирала белье в машинке. А я в это время канючила: «Мам, можно в кино?» Она говорит: «Подожди, дочь. Побудь пока с Олежкой, дай я достираю, потом пойдешь». А я все тяну волынку: «Ну, ма-ам! Все уже собрались, меня ждут!» «Да иди, иди!» — не выдержала мама. И закрутилась окончательно. Олежка схватил шланг от стиральной машинки, хотел в него дунуть, а получилось наоборот — вдохнул. Струя воды хлынула прямо в легкие!
Малыша сразу отвезли в больницу. Но был выходной. Дежурная фельдшерица решила, что не стоит беспокоить врачей. Задыхающийся трехлетний кроха подождет… Он ждал всю ночь.
— До шести утра у него еще билось сердце, — рассказывает Гузеева. — Но к приходу врачей начался отек мозга.
Позже выяснилось, что Олежку можно было спасти, откачав специальным электронасосом жидкость из легких. Никто этого не сделал…
— А потом был похоронный кошмар! — продолжает телезвезда. — До сих пор вижу тот маленький гробик на столе…
В те горькие черные дни, наверное, и перевернулось в Ларисе все! Ведь это она «люто ненавидела брата», она винила его во всех бедах. И он вдруг погиб. Как ни жутко это звучит… Словно бы исполнилось чье-то злое, ревностью порожденное желание: «Лучше бы его не было!»
Можно ли простить себя?
Ох, Лара! Что должна была чувствовать девчонка, которая «накликала» беду? Ужас, отчаяние и — гнетущее чувство собственной вины…
…Она никогда об этой вине не заговаривает. Но ведь выдала всю историю без утайки? Значит, это ее занозит. До сих пор. Это боль ее, которая временем не лечится. Тут главное — прощение. И не то, что дается свыше. А то прощение, которое можно получить только от самой себя…
