В Ленинградской консерватории ее звали монашкой.
— Потому что ходила в муаровом черном костюмчике — на другое денег не было — и занималась, как ненормальная, — смеялась Елена. — Я же одержимая была! Мальчишки за мной не ухаживали, знали, что ничего, кроме музыки, меня не интересует. А я ходила и голосила: «А-а-а! У-ы-ы-у! О-о-о-а-а!», шлифуя голос и оттачивая свои две с половиной октавы.
Эта страсть — петь! — была с ней до самого конца. Благодаря своему таланту, Примадонна оперы прожила удивительную жизнь. Даже биографы хватались за голову: «Если писать о вас книгу, люди не поверят!»
«Крышу» мне не снесло
— Судьба подарила мне столько интересных «арий»! — соглашалась Елена Васильевна. Например, взять тот факт, что известной она стала, будучи только на втором курсе. На фестивале в Хельсинки юная Образцова взяла золотую медаль. Финны рукоплескали стоя и кричали: «Королева!»
— Потом была еще победа в Конкурсе вокалистов имени Михаила Глинки, — вспоминала артистка. — И вдруг приходит телеграмма с приглашением спеть партию Марины Мнишек в Большом театре! Но я… не поехала! Думала, однокурсники пошутили.
Тогда из Большого позвонили директору консерватории, и тот погнал свою любимую студентку в Москву.
Выступление Лены произвело фурор. И ее тут же зачислили солисткой в самый престижный театр Советского Союза.
Сразу начались гастроли: Япония, Италия, Франция, США. Образцовой рукоплескал весь мир! В Испании ее признали «Лучшей Кармен мира», а ведь Лене было всего 25 лет!
— Но «крышу» мне не снесло, на месте «крыша», — смеялась певица. — Помню, что сказал папа: «Лена, только не строй из себя Примадонну! Они все — дуры!» Так что нормальная я тетка, без закидонов. Но если надо, могу и неприступность изобразить, и крепким словцом припечатать!
Великий режиссер Франко Дзеффирелли писал: «В моей жизни было три потрясения: Анна Маньяни, Мария Каллас и Елена Образцова».
— Я получала огромное удовольствие от работы с ним, — вспоминала Царица мировой оперы. — Однажды он… вцепился в меня зубами! Мы репетировали «Кармен» в Вене, и я все никак не могла понять, какой режиссер видит мою героиню. Разозлилась: «Скажи одним словом, кто такая Кармен?» И Франко… укусил меня за плечо! Синяк потом месяц держался! Зато я вошла в образ: моя Кармен — это дикая кошка, которую все желают, но боятся. А потому она делает все, что взбредет в голову! Я скинула туфли, запела босиком и превратилась в зверюшку.
Пройдет немного времени и на Елену-Кармен-кошку натравят… мышей!
Куклуксклановцы и мыши
— Куклуксклановцы (члены ультраправой нацистской организации, отстаивавшие идеи превосходства белых. — Прим. ред.) развлекались, — усмехалась звезда. — Они, как и многие в США, ненавидели СССР и все советское. И вот пою я в Филадельфии и вдруг вижу, как на сцену взбирается туча белых мышей! Куклуксклановцы думали, я прерву концерт. А я лишь сказала: «Ах, бьютифул майс! (Красивые мышки! — Прим. ред.)». А сама умирала от страха, чувствуя, как они бегают по моим ногам! Зато зал зашелся в овациях!
Долгое время звезда вела дневник, куда записывала подробности встреч с замечательными людьми. Например, с Марией Каллас. Две дивы познакомились в тяжелое для последней время. Каллас переживала женитьбу своего любовника, миллиардера Аристотеля Онассиса на Жаклин Кеннеди, потерю голоса и разрыв контракта с «Гранд-опера».
— Помню, я смотрела на нее с обожанием, — вздыхала Образцова. — И все удивлялась: бриллианты сверкали на Марии повсюду, даже застежки на сапожках были с камешками, а шубка — из… кролика! Потом я узнала, что это шиншилла. О таком мехе мы в СССР даже не слышали. С Каллас у нас произошел мгновенный контакт. Взглянули друг на друга и… проговорили всю ночь в ресторане, лакомясь устрицами с белым вином. Она рассказала мне всю свою жизнь! Как же я рыдала, когда Мария умерла!
Смешных записей в дневнике тоже хватало. Например, как актер Евгений Лебедев… поцеловал Образцову в грудь!
— Ой, ну что тут такого?! — фыркала прима. — Лебедев пригласил меня на концерт в Юсуповском дворце. И после того как я спела, сказал: «Елена, можно твою грудь поцеловать?» Я впала в шок и говорю: «Ну, попробуй». Он приложился к моему декольте и сказал: «Только не подумай, что я — нахал и срамник! Я не грудь целовал, а инструмент!» Да, много чего было. И все это подарил мне мой голос. Потому молю Господа каждый день: «Пусть сначала я умру и лишь потом перестану петь!»
