Первые годы жизни Юрия Любимова были счастливыми. Рядом — любимые родители. Мама — учительница, папа занимался торговлей и неплохо зарабатывал. На лето Юра вместе со старшим братом Давидом и младшей сестрой Наташей уезжали в деревню Абрамово в Ярославской области к дедушке.
— Дед был церковным старостой, пользовался большим уважением, — вспоминал Юрий Любимов. — Глубоко верующий человек. У него был великолепный сад. Дом — хороший сруб в два этажа, крытая железом крыша. Мы любили по ней бегать, а дед гонял. Строгий был. Все садились за стол только с его разрешения, после молитвы начинали есть. Я помню, как дед учил нас плавать, собирать грибы…
А потом все кончилось в один миг. Советская власть принялась наводить свои порядки. Началась коллективизация.
Когда арестовали отца — упал в обморок
— Деда моего посчитали «кулаком», — рассказывал Любимов. — 86-летнего старика выгнали из дома, а он ничего не понял. Думал, что это просто хулиганье, бандиты пришли грабить. Стал их прогонять, схватил коромысло… Они его выкинули на снег, избили, и с ним случился инсульт. С трудом его все-таки родственники отходили, посадили в поезд, и он приехал с бабушкой в Москву. Я помню, как их встречал…
Бабушку с дедушкой семья Любимовых поселила в другую деревню — Малаховку, по Казанской дороге — находиться в городе им было небезопасно. Но это было только начало бед…
— Когда мама сказала мне, что и папу арестовали, я упал в обморок, — рассказывал Юрий Петрович. — А она строго крикнула: «Встань! Мальчик не может так себя вести!» Это я навсегда запомнил. Понял, что нужно сохранять мужество.
Оно Юре пригодилось, ведь следом за отцом через полгода арестовали и маму, а потом еще и тетку.
— В итоге мы с братом и сестрой — трое детей остались одни, — вспоминал Любимов. — Чтобы выжить, продавали книги отца, и взрослые нас обманывали. Там была уникальная книга «Горе от ума» — на слоновой бумаге, их вообще было выпущено сто экземпляров, а ее у нас купили за бесценок просто потому, что нам нечего было есть… Потом мы решили, что кому-то нужно ехать к маме — собрали ей передачу. Выбор пал на меня, мы уже тогда понимали, что 13-летнего Давида могут посадить…
Девятилетний Юра отправился из Москвы в тюрьму города Рыбинска. Охранники его не пускали, отгоняли от проходной, как бродячую собаку. Но он добился своего. Увидев сына, мать разрыдалась. «Не смей плакать перед этими», — сказал ей Юра, кивнув на конвой.
— Они специально родителей сажали, чтобы дети одни остались…— объяснял Любимов. — Это еще был не политический период — просто деньги отнимали. И мать взяли, чтоб повлиять на отца, мол, «дети остались одни — раскошеливайтесь, тогда вернем мать». Отец был гордый, и ничего не говорил им, да и у него не было таких денег. В итоге мать, боясь за нас, не выдержала и отдала чекистам все свои драгоценности: кольца, серьги, цепочки. Позже выпустили и отца. Он вернулся очень худой — по стенке ходил, но первые слова были строгие: «Анна, зачем ты все отдала этим мерзавцам! Это же жулье, шпана». И это говорил человек, еле живым вышедший из тюрьмы.
Прощался с Лениным на похоронах
Самое удивительное, что несмотря на лишения брат Юры Давид проникся коммунистической идеологией и даже пытался в этом повлиять на брата.
— Когда умер Владимир Ленин, Давид потащил меня, тогда еще семилетнего, на похороны, — рассказывал Любимов. — Помню огромное количество народу. Отец потом ругался: «Ладно сам дурак! Мальчонку зачем с собой взял? Он все щеки отморозил!» Позже 14-летний брат как-то сказал отцу: «И правильно вас посадили, папа, потому что вы отсталый тип…» — за что получил такую затрещину, что пролетел через всю комнату и врезался головой в стену. Я, щенок, хорохорился и подтявкивал за братом. Мы тогда обиделись и гордо ушли из дома, потом вернулись, конечно…
И только позже Юрий начал что-то понимать…
— Рядом с нашей школой была церковь, — рассказывал режиссер. — Ходили туда пожилые люди на Пасху, на другие праздники, а моя парта была у окна, и я часто с интересом за этим наблюдал. Вспоминал, как дед водил меня в храм. И вдруг учительница говорит: «А давайте, дети, проголосуем, что люди в церкви мешают нам учиться. Пусть ее закроют! Кто за это?» Все руки подняли, а я — нет. «А ты что же, мальчик?» — «А мне она не мешает!» — «Тебя родители так научили?» — «Нет — я сам!» Отца с мамой в школу вызвали, но тогда мое упрямство, наверное, показало себя впервые…
Позже у известного режиссера оно проявится не раз, ведь с советской властью у него были свои — давние счеты…
