Мила Кунис впервые в своей карьере сыграла волшебницу, да еще и в диснеевской сказке. Ее Теодора из «Оз: Великий и Ужасный» – девушка неоднозначная: она вроде как хорошая, верит в добро и не видит зла, и вот это-то ее и губит. Теодора слепо верит старшей сестре Эваноре, абсолютной злодейке, и не видит козней, которые строит сестричка за ее спиной. А уж когда в стране Оз появляется мужчина и не совсем честно ведет себя с Теодорой, девушка буквально зеленеет от злости.
Мила Кунис до трансформации
Мила в Москве уже не первый раз, и еще с того визита запомнилась всем как девушка с характером. Она понимает русский, так что ее не проведешь, и мигом встает на защиту себя и своих коллег, если ей не нравится вопрос. С Милой Кунис надо держать ухо востро: актриса не даст тебе спуску, и не будет разыгрывать вежливую звезду. На круглом столе она заявила, что к ней можно обращаться по-русски, но отвечать она будет по-английски, и строго придерживалась этого правила. Даже переводчице своей запретила вступать в диалог: «Дорогая, ты молодчина, у тебя все хорошо с языком, но я их понимаю, не надо переводить!» – останавливала она переводчицу, когда та решала, будто Мила недопоняла вопрос. Та еще штучка, в общем, Милена Марковна.
– Мишель и Рейчел сказали, что они снимались в фильме ради своих детей. А ради чего снимались вы? Чем вас привлекла героиня?
– (улыбается) На пост-продакшне мне указали, что в моей карьере это первый фильм не с рейтингом R, поэтому, можно сказать, что я в нем снималась ради своих будущих детей. Я очень хотела поработать с Сэмом, и с Джеймсом мне тоже давно хотелось сделать что-нибудь вместе, что, желательно, займет больше трех дней работы. Поэтому нам было очень здорово и быть вместе, заниматься одним делом, и играть этих потрясающих героев. И да, это единственный мой фильм, который я смогу показать своим будущим детям (искренне и смущенно хохочет). Печально, зато правда.
– Если бы у вас была или будет возможность сыграть еще какого-то сказочного персонажа, то кто это будет? Может, у вас была какая-то мечта с детства?
– Даже не знаю. Я всегда любила Винни-Пуха, было бы круто сыграть, например, Пятачка. Но если серьезно, то ничего такого в голову не приходит, я никогда не думала над тем, чтобы вообще сыграть сказочного героя. Да и куда дальше-то, это же самый крутой сказочный персонаж, какого только можно сыграть.
– Когда Оз попадает в Волшебную страну, там все не так плохо: там очень красиво, цветут красивые цветы и, в общем, самое неприятное — это летающие бабуины…
– Бабуины? Вот так переводятся baboons? Надо же, как забавно!
– … В результате он как бы разрушает сказку, приносит научно-технический прогресс, рассказывает про Эдисона, показывает кино и устраивает там демократию. То есть, по сути, сказка разрушается. Зачем?
— (долго не может прийти в себя от смеха) Чего-чего? Демократию устраивает? А в чем вопрос? Считаю ли я, что все именно так и было?
– Зачем, для чего он это делает?
– Зачем он устраивает демократию? Это очень глобальный вопрос. Я не думаю, что он приносит туда демократию. Он даже порядка в Страну Оз не приносит. Он, как мне кажется, приносит туда веру. Я не могу называть этот фильм политическим, это же детское кино, эти вещи нельзя сравнивать. Нельзя подтягивать сюда политику. О любом другом своем фильме я готова поговорить с точки зрения политики, но давайте оставим «Оза» «Диснею». Иначе будет слишком много заморочек.
– Есть книга «Волшебник Изумрудного города», вы наверняка ее читали…
– Нет, никогда не читала. Нет. Очень извиняюсь, но, ребята, я же не местная.
Следующий журналист внес в размеренность нашего общения небольшую дозу веселья. «Оз» — это не только сказка для детей, в нем есть откровенно сексуальные намеки, есть политические, как говорится…», – начал он, но тут удивленная Мила переспросила по-русски: «А где сексуальные намеки?!» «Ну, они же там целуются!» – в штуку пояснила я мысль коллеги. «Целовать человека — это сексуально сейчас?» – продолжила по-русски ошарашенная Мила. «Там довольно откровенные наряды», – гнул свое автор вопроса. «Ничего себе, – озадачилась Мила. – Добро пожаловать в Россию…» Все принялись хохотать, а Мила перевела своей помощнице: «Говорят, сексуальные контакты в фильме — это поцелуи!» «Ну, это для него, я вот так не считаю», – подхватила я, и Мила ответила: «Я тоже так не думаю, но ок!», а сексуально взволнованный коллега продолжил свою мысль.
– Вы считаете, что в этой сказке есть что-то, что могут почерпнуть и взрослые? Не только как все хорошо может быть, если они очень постараются, а что-то более серьезное?
– Да, но это не связано с сексом. Вообще. Я категорически с вами не согласна. Книжка очень мрачная, и если вы ее читали – оригинальную книгу, а не русскую интерпретацию, которую многие русские считают как раз оригинальной, что неправда… Там нет сексуальности, она рассказывает, в первую очередь, о том, что не бывает идеальных людей, но если вокруг тебя будут хорошие люди, они будут дополнять тебя как человека. И именно наше несовершенство и делает нас особенными, уникальными, ни на кого не похожими личностями. Вот это в книжке и есть «для взрослых», и именно это притягивает читателей вот уже добрую сотню лет. Книга существует дольше, чем все мы с вами живем на этом свете, и не потому, что там есть секс или политика, а потому, что мы, люди, всю жизнь стремимся к совершенству. А книжка очень ясно заявляет: совершенства не существует. Человек совершенен настолько, насколько совершенны люди вокруг него.
– Вам приходилось страдать из-за неразделенной любви, как вашей героине, которая превращается в фурию? Может быть, в юношеском возрасте?
– Нет. Нет.
– В какой-то мере у меня продолжение этого вопроса. Ваша героиня переживает в этом фильме перемену участи: вы сперва добрая, а потом злая. Как дался вам этот переход на темную сторону? И как вы себя настраивали, чтобы его сыграть, ведь, в принципе, это две разные героини.
– И да, и нет. На мой взгляд, это та же самая девушка, сердце которой разбито. Она не знает, как справиться с эмоциональной стороной этой сердечной боли. Она принимает вроде бы лекарство, заглушающее боль, вместо того, чтобы с ней справляться, и происходит эмоциональная трансформация, которая выражается в трансформации физической. Но я считаю, что это один человек. Если бы я ее воспринимала как двух людей, в таком персонаже не было бы смысла. Это образ настолько канонический, что способ его не испортить у меня был только один: сыграть это все в рамках одного человека. Они обе веселые, но для меня это один персонаж.
– Мила, такие красивые актрисы, как вы, неизбежно сталкиваются с тем, что люди постоянно обсуждают вашу личную жизнь. Вот вам самой приятно, чтобы вас воспринимали в каком ключе: как красивую, сексуальную женщину, о которой приятно, может быть, посплетничать, или как талантливую актрису? И какие комплименты вам приятно получать самой?
– Я вам так скажу. То, как я выгляжу, мне не дано контролировать. Такая уж я родилась. И как бы ни было приятно получать по этому поводу комплименты, ко мне это никакого отношения не имеет. Поэтому, если бы мне пришлось выбирать между похвалами за внешность и похвалами за мой упорный труд, я бы ответила, что мне важнее получать похвалу за мою упорную работу. Внешность непостоянна, она меняется, и это невозможно контролировать. Комплименты — это приятно, я всегда говорю «спасибо», но для меня уважение к моей работе гораздо важнее, чем интерес к внешности.
– Мила, скажите, а зеленый грим, когда ваша героиня превращается, это спецэффекты или вы его действительно носили?
— Да.
И каково это было, я не знаю, жарко, страшно, тяжело…
— Да.
– …или наоборот, легко?
– Нет (все уже хохочут).
– Понравилось ли вам?
– Нет. Каждое утро на этот грим уходило по четыре часа. Он состоял из нескольких накладных частей. Контактные линзы — тоже та еще проблема… Первая половина — это подбородок и линия челюсти, вторая — на носу, бровях и вот здесь на лбу. А потом на тебя в течение трех часов распыляют зеленую краску в семь слоев разного оттенка. А контактные линзы были раскрашены вручную. Радужка — просто черный кружок, неподвижный и не меняющий размера, а в нем еще одна маленькая дырочка, через которую хоть как-то можно смотреть. Видела я по минимуму, практически не могла никого разглядеть, все было очень мутно, словно туннельное зрение. Не могу нормально объяснить, но это было ужасно. Но для моей героини это было очень здорово. Я себя чувствовала по принципу «если я тебя не вижу, то и ты меня не видишь», поэтому творила все, что хотела. Какая-то странная психосоматическая реакция. В реальной жизни при таких условиях не видно вообще ничего. Когда я спускалась по лестнице, меня надо было держать за руку, потому что я не видела, куда шла!
Мы же увидим “Оз: Великий и Ужасный” с 7 марта.
