Она нервно ходила по комнате и не могла найти себе места. «Что такое? Почему сын не берет трубку?» В голову Татьяны Овсиенко приходили мысли одна страшнее другой. Может, ее мальчик болен? Или попал в беду? А может, обиделся? Но на что? Ведь все вроде бы хорошо. Еще недавно 18-летний Игорь каждый день звонил маме. Рассказывал про свою учебу в США, интересовался ее здоровьем и делами. А тут словно подменили. Трубку сын не берет, эсэмэски игнорирует. А когда мама все же дозванивается, на вопросы скупо отвечает: «Все нормально!»
«Таня, прости…»
— Я сходила с ума от непонимания. И уже собралась лететь к сыну в Америку, чтобы все выяснить, — исповедуется 47-летняя артистка. — Но звонок бывшего мужа все прояснил.
— Таня, ты знаешь… Я рассказал Игорю, что мы его усыновили… — сообщил певице экс-супруг Владимир Дубовицкий. — Моя нынешняя жена Юля настояла на этом. Прости…
Овсиенко стояла с телефонной трубкой в руке и не могла поверить, что все это происходит наяву. «Как? Почему Володя сделал это? И причем тут какая-то Юля? Какое она имеет право решать, что говорить их Игорю?» Теперь понятно, почему сын так странно себя ведет. Ведь узнать, что люди, которых ты считал мамой и папой, на самом деле тебе — чужие — это такое потрясение! Не каждый взрослый его выдержит! А каково 18-летнему парню? «Как же Игорь, наверное, страдает!» Певица схватилась за голову и от отчаяния… зарыдала. То, чего она боялась 16 лет, неожиданно случилось.
— Ведь я хотела рассказать мальчику правду, когда он станет постарше и психологически окрепнет, — объясняет Таня Овсиенко.
Но подлость бывшего мужа перевернула жизнь ее любимого сына.
«Мама, а кто я?»
— Объясняться с Игоречком по поводу усыновления пришлось по телефону, — вздыхает артистка. — Это было очень тяжело. А вот поговорить с глазу на глаз нам удалось лишь спустя полгода, этим летом, когда сын приехал домой на каникулы. Первым вопросом Игореши был: «Мама, а кто я?» И тогда я рассказала все. Как первый раз увидела его, двухлетнего, во время благотворительной акции в пензенском детдоме в 1998 году. Как узнала, что у ребенка — порок сердца и требуется срочная операция. Как помогла с лечением. Как привязалась и уговорила своего тогдашнего мужа усыновить. Сын слушал меня. А я все рассказывала и рассказывала.
Эта нелегкая беседа продолжалась всю ночь.
— Игорек пошел спать только под утро, — вспоминает Овсиенко. — Я зашла к нему в комнату, молча села на краешек кровати. А сын открыл глаза, взял мою руку и прижал к себе, как делал в детстве: «Мама, я тебя так люблю! Ничего ведь не изменилось? Правда?»
Слезы застили глаза, и она, наконец, выдохнула с облегчением. Нет, ничего не изменилось. Это ее родной мальчик. Пусть не она его вынашивала. Но она спасла, вырастила и воспитала. А это — самое главное!
