Вьюга кружила и бросала в лицо и за шиворот горсти снега. Миша, спотыкаясь, брел по дороге и думал, что же ему делать. Выбор есть, но какой! Чужбина или… тюрьма! А перед глазами промелькнула вся, совсем короткая, но уже полная горестей жизнь…
«Вот какая противная малявка!»
Будущий создатель автомата Калашникова родился в селе Курья Алтайского края. Помимо Миши в семье крестьян Тимофея и Александры Калашниковых было еще 17 (!) детей. Увы, 10 из них умерли маленькими от разных болезней. Миша тоже был «доходягой».
— Какие только болячки ко мне не цеплялись! — вспоминал он. — Что именно, не помню. Зато помню, что меня вечно чем-нибудь поили и мазали… Из постели я не вылезал!
А в шесть лет мальчика чуть не… похоронили заживо! Из-за очередной болезни Миша впал в полулетаргическое состояние. Потрогав ребенка, родители пришли к выводу:
— Всё, холодеет уже!
Поднесли к носу куриное перышко — оно не шевельнулось: ага, значит, не дышит! Позвали плотника колотить гробик.
— Он обмерил меня прутиком, — вспоминал Михаил Калашников. — И ушел во двор. А я, хоть и в забытьи, но слышу тюканье топора. И каким-то шестым чувством понимаю: гроб-то этот делают для меня! А завтра вообще в землю закопают! И, собрав все свои силенки в кулак, я пошевелился. Радостный отец кинулся к гробовщику: «Ничего не надо! Ожил малец, слава Господу!» А плотник только… разозлился! «Вот ведь какая противная малявка! — сплюнул в сердцах он. — Такая сопля, а туда же — притворяться!»
«Отняли всё: мебель, утварь, скот…»
Трудились в семье все: от мала до велика. Потому хозяйство было крепкое, и достаток всем на зависть. Днем маленький Миша пас скот или работал в поле. А вечером учился грамоте, слушал песни матери и сестер или какие-нибудь интересные истории — в семье Калашниковых любили читать вслух.
— А в 1930 году нас признали кулаками, — вздыхал Михаил Тимофеевич. — Отняли всё: мебель, утварь, скот, птицу. Выгнали из нашей большой избы. Погрузили с несколькими мешками на сани и повезли 65 километров до ближайшей станции. Оттуда железной дорогой — в Сибирь. Так я в 11 лет лишился родного дома.
Их поселили в бараках в таежном поселке под Томском. Сначала заставляли расчищать лесные делянки, а потом — осваивать целину. Отец Тимофей Александрович, не выдержав всего этого, умер уже через пару месяцев. И Александре Фроловне пришлось взвалить всю заботу о немаленькой семье на свои женские плечи.
— Тяжело было, — вспоминал Михаил Калашников. — Я изо всех сил старался облегчить участь мамы. Но ведь нужно было еще и в школу ходить. А учиться мне очень нравилось! Я обожал и литературу, и родной язык. А уж физикой, химией и всякой механикой просто бредил. В седьмом классе пытался изобрести вечный двигатель. И убедил физика, что это возможно. После чего он стал обращаться ко мне по имени-отчеству.
«Браунинг принеси! И несколько лет скостят!»
Калашниковой повезло. Ей встретился человек, который полюбил и ее, и всех ее детей. Об отчиме — Ефреме Никитиче Косаче — изобретатель всегда говорил тепло, как о родном отце.
Казалось, жизнь налаживается. И тут… Друг, зная об увлечении Миши техникой, притащил ему найденный в лесу браунинг. Только парень успел пистолет разобрать и спрятать на чердаке, как нагрянула милиция. 16-летнего Калашникова арестовали. Сутки он провел в камере. Затем был допрос.
— Срок тебе светит огромный, — сказал следователь. — Сейчас иди домой — отметишь с семьей Новый год. А потом возвращайся. И браунинг принеси — тогда несколько лет скостят…
Но Миша Калашников… сбежал. В тот же вечер, взяв буханку хлеба и смену белья, рванул в тайгу. Сколько блуждал там, не помнит. Изголодавшийся и без сил, вышел в какую-то деревню и упал, потеряв сознание, под окнами первого попавшегося дома.
— Выходили меня две женщины. Жаль, имен их не спросил, — вспоминал Калашников. — Откормили, отпоили отварами, перекрестили и сказали: «Теперь в путь!» И уехал я в Казахстан. Обосновался в поселке Матай. По поддельной справке выправил себе паспорт и устроился на работу. Там и сделал первые наброски схемы своего будущего автомата. Началась моя новая жизнь. Но не было и года, чтобы в страшном сне я не видел себя бродящим среди леса и болот, с ледяным ужасом в сердце: «А вдруг не выберусь?..»
